Став полноправным участником мирового сообщества, Россия столкнулась с проблемой, на которую поначалу обратили внимание, пожалуй, только специалисты, — недостаточно надёжная процедура легализации и перевода официальных документов, курсирующих между странами. Сегодня, когда наши предприятия всё чаще подвергаются рейдерским атакам со стороны иностранных инвесторов, когда резко возросло число преступлений, совершённых гражданами других государств, эта проблема из юридической и лингвистической превратилась в вопрос национальной безопасности и правообеспечения.

Заверим то, не знаем что

По общему правилу, документы, выданные в одной стране, могут быть признаны и приняты к рассмотрению в других странах, если «отправляющая» сторона удостоверит их подлинность. Во времена СССР такое удостоверение осуществлялось с помощью жесткого и сложного механизма консульской легализации. В 1992 году Россия ратифицировала Гаагскую конвенцию (1961 г.) об отмене легализации официальных документов, исходящих из стран — участниц Конвенции, сегодня их 88. Отныне нашим и не нашим гражданам уже не требовалось месяцами осаждать посольства и консульства, чтобы доказать подлинность своих бумаг. Достаточно стало заверить их апостилем — специальным штампом утвержденного образца.

Еще более простой порядок взаимного признания документов был установлен Минской конвенцией 1993 года, которую подписало большинство бывших республик СССР, а также специальными двусторонними договорами о правовой помощи между Россией и 36 государствами мира. Смысл их таков: документы, которые на территории одной страны рассматриваются как официальные, принимаются в другой стране без какого-либо дополнительного удостоверения, в том числе без апостиля, и имеют ту же доказательную силу.

Как известно, делопроизводство в России ведется на русском языке. Любой официальный документ, поступивший в нашу страну из-за рубежа, останется ничего не значащим набором букв и символов, пока не будет сделан его нотариально заверенный перевод. И вот на этом — очень ответственном — этапе у нас действуют удивительные для правового государства порядки. Рассказывает заместитель председателя Комитета Госдумы по собственности Евгений Богомольный:

— Сегодня потребность в переводах огромная, но нет никаких гарантий их достоверности. Вам никогда не доводилось видеть, как совершается нотариальное заверение перевода? Переводчик приносит два текста — один на иностранном языке, другой — на русском. И нотариус, который зачастую не знает языка оригинала, просто ставит свою печать на перевод. Он даже не может гарантировать, что русский и иностранный текст — это одно и то же. Нотариус подтверждает только подлинность подписи лица, сделавшего перевод. А дальше неважно, тот ли текст переведен, с ошибками или нет. Он уже нотариально заверен, украшен гербовой печатью, легализован и является обязательным к приему во всех инстанциях, включая суды.
Единственная норма, регулирующая эту процедуру, содержится в «Основах законодательства Российской Федерации о нотариате» от 1 февраля 1993 года №4462-1. Статья 81 гласит, что нотариус свидетельствует верность перевода с одного языка на другой, если владеет соответствующими языками. Если не владеет, то перевод может быть сделан переводчиком, подлинность подписи которого и свидетельствует нотариус. При этом — заметьте — никаких требований к качеству и достоверности перевода закон не устанавливает!

— Проблема в том, что в России законодательно не определен сам нотариальный процесс, то есть как это должно происходить, — говорит эксперт Федеральной нотариальной палаты Алексей Лацейко. — Не определены ответственность переводчика и порядок подтверждения его прав. По действующему законодательству нотариус не обязан проверять квалификацию переводчика. Поэтому, чтобы обезопасить себя, нотариусы предпочитают обращаться к «своим», проверенным переводчикам.

Инвестор с Бармалеевых островов

Однако подчеркнем, теоретически нотариус не вправе отказать в заверении подписи любого, кто изготовит перевод, будь то носитель коренного языка народа манси или знаток азербайджанской речи с ближнего рынка. Как отмечает генеральный директор «Русской переводческой компании» Тимофей Окроев, с точки зрения законодательства до сих пор нет ответа на вопрос: кто же может быть в России переводчиком?

— В законе о нотариате вообще ничего не сказано о переводчиках, следовательно, любой человек в стране может быть официальным переводчиком и переводить важнейшие документы, — делает вывод Окроев.
Наше уважаемое российское законодательство не предусматривает также никакой ответственности переводчика за невольное или умышленное искажение текста исходного документа. Нотариус проверить это не в состоянии, да и не обязан. Последствия подобного — нет, не пробела, а целого провала в законодательстве могут быть просто катастрофическими. Евгений Богомольный напоминает о трагедиях, связанных с усыновлением российских детей иностранцами. Случались пытки голодом, избиения, убийства беззащитных крох… Как извергам-усыновителям вообще разрешили взять наших малышей?

— Это, в частности, связано с тем, что произвольно переводятся документы на усыновление, — полагает Е. Богомольный. — Возможно, в справках у усыновителей указаны психические заболевания, дурные наклонности, криминальное прошлое, а при переводе за определенное вознаграждение все эти сведения можно удалить. В результате перед органами опеки предстает совершенно другой человек.
Есть и другие «опасности перевода». Над страной по-прежнему реют «вихри рейдерских атак». Россия завалена документами, доверенностями, исходящими из непонятных органов власти, а порой из несуществующих стран. По этим переведенным и легализованным с помощью нотариуса документам совершаются сделки, наносящие урон российской экономике. Так, в 2005 году некая фирма, зарегистрированная на Британских Виргинских островах, приобрела акции российского ОАО и буквально истерзала его бесконечными исками и требованиями. И только после долгих разбирательств в инстанциях, арбитражных судах выяснилось, что такой страны как Британские Виргинские острова вообще нет на карте мира.
Как отмечают эксперты, сегодня подобными схемами широко пользуются рейдерские и криминальные структуры. Купив в офшоре фирму или просто документы, они под видом иностранных инвесторов шантажируют предприятия и разрушают отечественный бизнес. Взыскать ущерб за такие действия практически невозможно.

«Золотой прииск» Фемиды

Конституция РФ гарантирует каждому, в том числе и иностранным гражданам, право пользоваться родным языком в ходе судопроизводства. Участие переводчика в судебном разбирательстве предусмотрено всеми процессуальными кодексами — КоАП, АПК, ГПК, УПК. За заведомо неверный перевод в производстве по административным и гражданским делам переводчик несет административную ответственность (ст. 17.9 КоАП), в ходе арбитражного и уголовного судопроизводства — уголовную (ст. 307 УК).
На первый взгляд, уж здесь-то, во владениях Фемиды, все должно быть четко отрегулировано. Однако точно так же, как при переводах международной документации, никто не может гарантировать достоверность и качество судебного перевода — ведь штатных судебных переводчиков в России не существует. Закон даже не требует, чтобы у переводчика было специальное образование.

— Управление судебного департамента заключает договоры с переводческими бюро, куда суды направляют свои заявки, — рассказывает председатель Домодедовского городского суда Московской области, член Совета судей России Иван Капичников. — Из федерального бюджета выделяются на это колоссальные средства, и кто-то их получает, но качество перевода при этом не достигается. Несмотря на заботу государства обеспечить обвиняемым, подозреваемым, подсудимым качественный перевод, я вижу, что люди, которые приезжают в судебные заседания, — случайные. Порой у них нет никакого языкового образования, они изъясняются на бытовом уровне. Особенно характерно это для республик Средней Азии. Проблема огромная, особенно для нашего суда. У нас 40 процентов всех уголовных дел связано с иностранцами, поскольку рядом аэропорт Домодедово, а там и наркотики, и контрабанда.
Расходы федерального бюджета на оплату труда переводчиков, участвующих в судебном процессе, не поддаются осмыслению. По данным маркетинговых исследований, в Москве перевод одной страницы машинописного текста стоит в среднем 15 долларов, для редких и восточных языков ставка доходит до 20—25 долларов. Устный перевод меряется часами. Один час — в среднем 1,2—1,5 тысячи рублей. За полный день работы (6—9 часов) переводчик получает от 7 до 9,6 тысячи рублей.
Судебные дела, особенно уголовные, — это многотомные «собрания сочинений», где один приговор может занимать до 300 страниц. Само разбирательство тянется месяцами, а то и годами. Получается, что государство открыло на «территории» Фемиды настоящий Клондайк для знатоков иностранного слова, однако контролировать этот вид деятельности практически не имеет возможности.

Слово под присягой

Законодатели, нотариусы, судьи, а также сами представители переводческого сообщества сходятся во мнении, что в России необходимо вводить институт присяжных переводчиков, который давно и успешно действует в большинстве стран Европы. У нас же, по сути, возникла целая специфическая отрасль права, которая никак и никем не регулируется — ни государством, ни профессиональным сообществом.

Наделенные полномочиями нотариуса присяжные переводчики будут выполнять и заверять переводы официальных документов, а также переводить юридическую, правовую информацию, в том числе и в судах. А главное — они станут отвечать за качество и достоверность перевода, поскольку при назначении на должность будут приносить присягу, как это делают нотариусы, адвокаты. Нелишне напомнить, что подобная должность существовала в нашей стране и в дореволюционные времена.

Каким видится институт присяжных переводчиков в современной России? Понятно, что это должны быть люди, не только блестяще владеющие иностранными языками, но и обладающие юридической подготовкой, специальными знаниями в сфере международного права. И обязательно знакомые с реалиями страны, языком которой пользуются, зарабатывая хлеб насущный. В профессиональных кругах до сих пор ходит байка, как один зарубежный синхронист изложил любимую поговорку Никиты Хрущева в следующей редакции: «Господин Хрущев любезно предлагает вам познакомиться с матерью господина Кузьки»…

Как сообщил Евгений Богомольный, сейчас в Госдуме готовится концепция законопроекта об официальных, или присяжных, переводчиках. Обсуждаются два варианта регулирования переводческой деятельности — государственное лицензирование или саморегулирование.
— Сегодня, когда в России принят Закон «О саморегулируемых организациях», думаю, предпочтительнее ввести саморегулирование присяжных переводчиков. Это более высокая степень материальной и профессиональной ответственности. Государство делегирует саморегулируемой организации, то есть профессиональному переводческому сообществу, полномочия принимать экзамены у переводчиков, подтверждать их право переводить и обязанность отвечать за качество перевода. Формируется компенсационный фонд, откуда будут возмещаться убытки, возникшие из-за недобросовестного или некачественного перевода, страхуется гражданская ответственность переводчика.
Еще одним аргументом в пользу введения нового института служит тот факт, что вся Россия пронизана правовыми отношениями, возникшими еще в эпоху СССР. Многие люди старшего возраста работали на территории бывших советских республик. Сегодня, оформляя пенсию, они несут справки о трудовом стаже, выданные, допустим, на туркменском языке и переведенные на русский. Или какие-то документы о работе в тылу в годы войны, о пребывании на оккупированной территории — для назначения льгот. И опять же — нет гарантий, что в процессе перевода там что-то не искажено, не приписано. Документы заверены нотариусом, и у ПФР, органов соцзащиты нет оснований их не принимать.

И последнее. Мы готовимся к Олимпиаде в Сочи. Мы ждем, когда перед Россией распахнутся, наконец, ворота ВТО. Эти два крупных события обернутся колоссальным ростом документооборота между Россией и всем миром. И у нас остается не так много времени, чтобы создать цивилизованную и надежную систему, обеспечивающую безусловную достоверность официального перевода.

МНЕНИЕ

Владимир Кураев
руководитель лингвистической службы МИД РФ

Нужна реформа отрасли

Переводческая отрасль требует очень серьезного реформирования. Что нужно сделать? Во-первых, определить, каков статус переводчика в нашем государстве, потому что до сих пор этот вопрос не имеет ответа. Во-вторых, необходимо ввести лицензирование. Это сразу скажется на качестве услуг. В-третьих, в России нет центра, который заботился бы о переводческом деле, о переводчике. В любой более-менее обширной отрасли есть государственные службы. И таких служб у нас чуть ли ни около сорока по различным направлениям. Переводчиков же ничего не объединяет. Поэтому систему взаимоотношений пока нужно выстраивать либо на общественных началах, либо на государственных. Должно быть четко определено, как в старорусские времена: кто такой переводчик? Каковы категории специалистов — в зависимости от их знания, опыта, подготовки, квалификации. В-четвертых, следует сформулировать, какие права и обязанности имеет переводчик.
Сейчас пока рынок удовлетворяет то качество переводов, которое есть.

Но уже сегодня надо думать о том, что будет завтра. Рынок глобализируется, мы очень активно внедряемся в различные международные организации, но, если не изменить всю систему переводческой отрасли в России, наши места займут другие.

Статистика

Российский рынок переводов растет рекордными темпами — на 20 процентов в год по сравнению с 8 процентами в среднем по миру. Ежегодный объем этого рынка специалисты оценивают в 200—250 миллионов долларов. При этом эксперты отмечают, что у отрасли существует большой потенциал: так, вступление России в ВТО даст дополнительно 15—20 процентов роста в год.

Более трети, или 37,5 процента, переводческих организаций расположены в Москве, остальные 62,5 процента находятся в других крупных региональных центрах страны. Штат среднего переводческого бюро составляет 20 человек.
Российские бюро осуществляют переводы со всех и на все языки мира, но подавляющая часть заказов как в письменных, так и в устных переводах приходится на английский язык. По данным компании «Рестко холдинг», его доля составляет около 90 процентов всех заказов.
Рынок переводческих услуг отличается достаточным разбросом цен как между провинцией и Центром, так и внутри столицы. Например, в Москве средняя стоимость перевода одной страницы формата А4 (примерно 250 слов, или 1800 знаков) составит в среднем 15 долларов, а в регионах такой перевод обойдется в 2 доллара.

Средний заработок синхрониста-фрилансера («свободного» переводчика) составляет от 200 долларов в час, штатного специалиста — 5—6 тысяч долларов в месяц. Последовательные переводчики получают от 100 до 1000 долларов за проект, который может продолжаться от нескольких часов до нескольких дней.
Эксперты отмечают, что на российском рынке переводческих услуг практически полностью отсутствуют специализированные бюро переводов. Однако на долю частных лиц приходится около 20 процентов всех заказов, при этом их доля в структуре доходов бюро составляет всего 5—10 процентов. То есть, несмотря на большое число частных переводчиков, клиенты предпочитают сотрудничать с крупными бюро, которые успели зарекомендовать себя на рынке переводческих услуг.

Из истории

Переводчик — одна из старейших профессий в России. Еще в 1555 году царь Иван Грозный издал указ о создании в составе Посольского приказа группы толмачей. Через короткое время в этой группе насчитывалось около 30 человек, и половина из них была направлена на учебу за границу. В годы правления Петра I, а затем и в екатерининский период государство уделяло огромное внимание подготовке толмачей, интенсивно обучая их за рубежом. При Екатерине II каждый переводчик, работавший на государство, принимал присягу.
Потребность в переводах с «иных языков» была вызвана не только внешнеполитическими причинами, но и особенностями самой нашей многонациональной державы. Согласно Учредительному судебному уставу 1875 года, должность присяжного переводчика вводилась в некоторых окружных судах — Оренбургском, Троицком, Уфимском, Астраханском, в Прибалтийском крае, на Кавказе и при мировом съезде области войска Донского. Такой специалист был обязан «по требованиям судебных и правительственных установлений и по просьбам частных лиц изготовлять и поверять переводы с иностранных языков на русский и обратно актов, документов и других бумаг, а также копии написанных на иностранных языках бумаг». Присяжные переводчики определялись на службу и увольнялись министром юстиции и перед вступлением в отправление должности приносили присягу. Они считались государственными служащими, но права на производство в чины и пенсию не имели. Должность присяжного переводчика разрешалось совмещать только с должностью нотариуса. За переводы по заказу официальных органов переводчики получали вознаграждение по таксе, утвержденной министром юстиции, а за работу на частных лиц — по добровольному соглашению с просителями.

Штатные официальные переводчики были и в молодом советском государстве. Постановлением ВЦИК «Об утверждении положения о судоустройстве Р.С.Ф.С.Р.» от 19.11.26 г. предусматривалось, что «при губернских судах, где в этом имеется потребность, состоят судебные переводчики, назначаемые председателем суда из числа лиц, не опороченных по суду, пользующихся избирательными правами и выдержавших испытания в знании иностранных и местных языков». Должность судебного переводчика разрешалось совмещать со службой по найму, причем не только в государственных и кооперативных учреждениях, но и у частных лиц.

Зарубежный опыт

В большинстве европейских стран существует институт официальных переводчиков, деятельность которых строго регламентируется. Так, во Франции весь переводческий рынок подчиняется государственному лицензированию. Заниматься переводами без лицензии там вообще запрещено законом. В Бельгии присяжных переводчиков назначает и приводит к присяге окружной суд. Затем список переводчиков передается в полицию, жандармерию и суды. В Великобритании действует саморегулируемая организация переводчиков, которая принимает экзамены, выдает сертификаты, ведет реестры и несет материальную ответственность за деятельность каждого члена СРО.

В Германии переводчики сдают экзамены при торгово-промышленных палатах соответствующих земель и назначаются на должность судами. «Титул» присяжного переводчика, имеющего собственную именную печать (штемпель), — это весьма престижное звание. Присяжный переводчик переводит в судах, нотариальных конторах, в полиции, в загсе и ведомствах, отвечающих за прописку и регистрацию населения. Официальные учреждения на территории Германии не признают переводы, сделанные иностранными фирмами, будь то переводы с русского, английского, французского, арабского или любого другого языка. Присяжный переводчик, как и нотариус, несет личную ответственность за ущерб, причиненный в результате совершения им должностных ошибок, и его трудовая деятельность строго регулируется рамками должностных обязанностей.
Из стран ближнего зарубежья особенно интересен опыт Эстонии, где в 2002 году был принят закон о присяжных переводчиках — специалистах, занимающихся юридическими переводами различной документации и наделенных правом их заверения. Конкурсы на замещение данной должности проводит минюст. Лицензию каждому присяжному переводчику вручает лично министр юстиции. Основные требования к кандидатам — высшее академическое образование (не обязательно филологическое) и гражданство Эстонии. И конечно, владение в совершенстве заявленными иностранными языками. Знания в области языка и мастерство перевода проверяют во время экзамена, который состоит из двух частей: юридического перевода и теста по вопросам юриспруденции и институтам ЕС.
Если человек проходит такое непростое испытание, то в течение четырех месяцев после принятия присяги в минюсте он должен открыть свое бюро. Во всяком случае он должен иметь место для приема посетителей и хранения документов. Присяжный переводчик может действовать самостоятельно как физическое лицо-предприниматель, а также работать в содружестве с какой-то нотариальной конторой или переводческим бюро.

Подготовила Наталья КУЧЕР